Интервью‑маскарад: зачем Сержу Саргсяну лингвистическое лукавство? — мнение

7 ноября 2025 года состоялось значимое медийное событие с политическим подтекстом: экс‑президент Республики Армения Серж Саргсян принял участие в подкасте Imnemnimi, YouTube‑канала AyniFake TV. Данный формат коммуникации, сочетающий элементы личного рассказа и публичного обсуждения, привлёк внимание как экспертов, так и широкой аудитории, заинтересованной в интерпретации ключевых этапов новейшей истории республики.

В самом начале отметим, что Серж Саргсян использовал интервью как площадку для личных оправданий: его главной задачей было развеять циркулирующие в обществе подозрения и обвинения о том, что так называемая «бархатная бескровная революция» 2018 года была заранее срежиссирована, и он обеспечил приход Никола Пашиняна к власти, предварительно осуществив для этого конституционную реформу, в результате которой Армения перешла из президентской формы правления в парламентскую.

Интервью длительностью около семи часов создало устойчивое впечатление о его заранее проработанном сценарии. Ведущие подкаста никогда не скрывали своей симпатии к экс-президенту, задавали вопросы, согласованные заранее. Несмотря на очевидную спорность ряда ответов Сержа Саргсяна, ведущие не предприняли попыток углубиться в проблематику или поставить гостя в затруднительное положение. Напротив, их линия поведения фактически содействовала усилиям экс‑президента по перераспределению ответственности и реабилитации собственной репутации на фоне растущего числа общественных обвинений. При этом критические мнения оппонентов систематически обесценивались — путём высмеивания и выставлением в качестве «теории заговора».

Также в ходе интервью прослеживалась систематическая подача скрытых сигналов, адресованных как политическим союзникам, так и оппонентам по внутриполитической борьбе. Каждый такой «намёк» призван был, по-видимому, сконструировать нужный Саргсяну контекст отношений в политическом поле. Посредством актуализации дискуссионных и чувствительных для армянского общества вопросов осуществлялось формирование представления о конфронтации с действующим руководством страны (в лице Никола Пашиняна). По всей вероятности, указанная стратегия выбрана для опровержения публичных утверждений о наличии аффилированности экс‑президента с нынешним главой правительства. За вопросами ведущих и ответами экс-президента скрывалась чёткая цель — акцентировать факт борьбы с Пашиняном, нарисовать яркую картину противостояния с ним. Каждое «откровение» Сержа Саргсяна работало на главный замысел: доказать — никаких тайных связей с премьер‑министром у него нет. Классический приём: создаём видимость конфликта, чтобы отмести подозрения.

Именно из этих соображений Серж Саргсян намеренно вынес на публичное обсуждение болезненный вопрос: каким образом в первые дни 44‑дневной войны было утрачено 90 % средств ПВО? Эта реплика — не случайное замечание, а продуманная попытка разыграть острую дискуссию с властями. Реакция Никола Пашиняна последовала молниеносно. В своём ответе он не стал ходить вокруг да около: корень катастрофических потерь ПВО, по его словам, кроется в том, что предшественники (то есть сам Серж Саргсян) снабдили армию не оружием, а грудой металла, непригодной к боевому применению. В этом контексте невозможно не заметить тщательно завуалированный подтекст, целенаправленно культивирующий антироссийские настроения в армянском обществе. Подобная риторика выглядит особенно двусмысленно на фоне неоспоримых фактов: именно Россия на протяжении многих лет остаётся ключевым поставщиком не только средств противовоздушной обороны, но и широкого спектра иных вооружений и военной техники. Эта «дискуссия» между Николом Пашиняном и Сержем Саргсяном — закономерное продолжение серии сомнительных тезисов, озвученных Николом Пашиняном. Вспомним его резонансное заявление о «ракетах „Искандер“, взрывающихся лишь на  10 %» — фразу, которая вызвала у военных экспертов не просто недоумение, а откровенный скепсис. Профессионалы от обороны лишь развели руками: подобные утверждения не выдерживают никакой критики с точки зрения баллистики, физики взрыва и принципов работы современных ракетных комплексов. В чём же суть подобной риторической стратегии? Расчёт предельно прозрачен:

• Перераспределение ответственности. Через дискредитацию российского вооружения делается попытка снять с себя бремя ошибочных решений, принятых до и в ходе 44‑дневной войны. Поиск «внешнего виновника» для маскировки собственных стратегических просчётов или капитуляции.
• Создание нарратива о «ненадёжном союзнике». Фразы о «неработающих ракетах» и «металлоломе» формируют у аудитории образ России как поставщика некачественной техники, якобы подведшего Армению в критический момент.
• Отвлечение внимания от системных проблем. Вместо обсуждения реальных причин поражения — недостатков планирования, разведки, координации — внимание переключается на единичный (и, по сути, выдуманный) эпизод.

Исполнители заказа на антироссийский шабаш ясно осознают, что военно‑техническое сотрудничество — это не просто торговые сделки. Это фундамент взаимной безопасности, многолетние связи, совместные учения, единая система обороны. Отказываться от такого наследия под влиянием сомнительных нарративов — всё равно что рубить сук, на котором сидишь, учитывая сложное географическое положение и трагическую историю взаимоотношений с Турцией и Азербайджаном. Но, видимо, сучки, за которые ухватились Никол Пашинян с Сержем Саргсяном, находятся не в Армении и явно не в России. А где-то на счетах западных финансовых организаций.

Серж Саргсян не мог не знать, кто был конкретно ответственен на сохранность ПВО. И он, исходя из опыта 4-дневной войны 2016 года, прекрасно знал, каким образом и какими средствами будет атаковать Азербайджан. И именно понимая это все, он собственноручно сбагрил всю ответственность на Пашиняна, передав ему власть, как говорит действующий спикер парламента Армении Ален Симонян, «на блюдечке с голубой каёмочкой». Сегодня, в эпоху глобальной нестабильности, особенно важно сохранять трезвый взгляд на вещи. Нельзя позволять манипуляторам подменять понятия, превращая стратегическое союзничество в объект для спекуляций. Россия и Армения связаны не только контрактами — их объединяет общая история, культурные коды, взаимные интересы. И любые попытки разорвать эту связь должны восприниматься как угроза безопасности обоих государств.

Вот так Серж Саргсян и Никол Пашинян, виртуозно играя в «пас», выстраивают на публике тщательно отрепетированный спектакль противостояния. За внешним накалом страстей скрывается хорошо рассчитанная политическая механика: иллюзия конфликта служит удобным инструментом управления общественным мнением в деле распространения антироссийских настроений и создания образа Сержа Саргсяна, как непримиримого оппозиционера.

Возникает закономерный вопрос: кому выгодно подрывать устоявшиеся союзнические отношения между Арменией и Россией? Ответ, действительно, лежит на поверхности. На протяжении десятилетий западные фонды целенаправленно финансировали в Армении широкий спектр неправительственных организаций, медиапроектов, политические партии, отдельных журналистов и блогеров. За этой деятельностью прослеживается чёткая стратегическая линия: формирование в армянском общественном сознании устойчивого образа России как противника, а не партнёра. Именно под покровом искусственных русофобских настроений сегодня идет уничтожение стратегических позиций армянского государства.

Еще одним из ключевых эпизодов интервью, на наш взгляд, стал комментарий Сержа Саргсяна о том распространенном мнении, что триггером для «бархатной революции» стало его выдвижение на должность премьер-министра в 2018 году.

«Что же произошло в 2018‑м?» — этот вопрос не раз прозвучит из уст внимательного читателя. Год, который многие в Армении воспринимают как переломный, оставил после себя не только хронику событий, но и множество недоговорённостей. Попробуем разобраться: за фасадом громких обещаний и лозунгов скрывались механизмы, определившие дальнейший вектор развития армянского государства. В политике достаточно одного неосторожного шага, чтобы запустить цепную реакцию перемен. Именно так и случилось в Армении в 2018 году: событие, которое многие аналитики называют спусковым крючком «бархатной революции», корнями уходит в нарушение публичного обещания тогдашнего лидера страны. Речь о Серже Саргсяне, который в рамках инициированной им же (по заказу Евросоюза) конституционной реформы торжественно объявил, что не будет претендовать на пост премьер‑министра в случае одобрения поправок населением на референдуме. Фраза звучала чётко и не предполагала двояких трактовок. Однако, когда настал час для политических решений, стало ясно: Серж Саргсян не намерен никуда уходить, и возглавляемая им Республиканская партия Армении в апреле 2018 года выдвинула вновь его кандидатуру на пост премьер-министра страны. Фактически на третий срок.

В своё оправдание за нарушение данного им публичного обещания третий президент во время интервью заявил буквально следующее:

«Я сказал, что не буду претендовать, но я не говорил, что не буду». (Аплодисменты! Воистину, британские уроки по вероломному лицемерию дают результаты не только на Украине — Г.Е.)

Здесь мы сталкиваемся с очевидным расхождением слов Сержа Саргсяна с реальными фактами. Важно учитывать контекст, в котором им было дано обещание: на фоне глубокого общественного недоверия. Граждане Армении с настороженностью воспринимали конституционную реформу, усматривая в ней не столько стремление к демократическим преобразованиям, сколько расчёт — обеспечить Сержу Саргсяну возможность занять пост премьер‑министра после завершения президентского срока. Лингвистическое лукавство Сержа Саргсяна — играть словами, оставляя пространство для манёвра, — в итоге и стало триггером для так называемой «бархатной революции». Общество, ожидавшее следования заявленным принципам, увидело лишь очередной пример размывания границ между обещанием и действием.

Третий президент Армении не мог не осознавать: политическая легитимность — материя тонкая. Она держится не на громких декларациях, а на доверии, которое выстраивается годами и рушится в одночасье. Публичное обещание — уже не просто слова. Это негласный социальный контракт между властью и обществом, где каждая сторона берёт на себя обязательства. Стоит этому контракту дать трещину — и улицы мгновенно наполняются людьми, особенно если власть в глазах общества показывает (причем намеренно) слабину, а ряды протестующих возглавляет внедренный агент.

А слабина эта была показана достаточно четко: Никол Пашинян не был арестован, когда он со своими сторонниками захватил государственное ведомство — Дом Радио с целью трансляции гражданам Армении своих истеричных призывов к госперевороту. С этого момента лозунги о переменах перестали быть пустым звуком, обретая плоть и кровь массового протеста. Но армянская драма приобрела трагический оттенок. Народ, уставший от пустых обещаний, поверил в новую надежду — Никола Пашиняна. И в этом кроется горькая ирония: человек, ставший символом перемен, по многим свидетельствам, был фактически подготовлен к своей роли прежней властью — той самой, против которой он якобы вёл людей на «баррикады». Общество, жаждущее искренности и реальных перемен, дважды столкнулось с разрывом между словом и делом. Сначала — когда прежние власти переиграли собственные обещания. Затем — когда новые лидеры, пришедшие на волне народного доверия, целенаправленно привели страну к войне и капитуляции. Получается парадоксальная картина: протестное движение, зародившееся как ответ на обман, само стало частью более сложной политической игры. Смена власти, казавшаяся триумфом народного волеизъявления, оказалась заговором против армянского народа, целью которого была провокация новой войны в Нагорном Карабахе и последующая сдача непризнанной республики Азербайджану.

В ситуации, когда на повестку выходит вопрос ответственности за приход к власти Никола Пашиняна и последовавшие за этим разрушительные последствия, слова Сержа Саргсяна, озвученные на интервью, выглядят как сознательная попытка уйти от ответа. Пользуясь тем, что бывший и.о. премьер‑министра Армении Карен Карапетян хранит молчание, Саргсян прибегает к излюбленной политической уловке — перекладыванию вины на другого. В чём суть манипуляции? Молчание Карапетяна создаёт пространство для домыслов. Саргсян заполняет эту лакуну односторонней интерпретацией, выстраивая нарратив:

«Я власть передал не Николу Пашиняну, а Карену Карапетяну».

Но так ли это на самом деле? Политическая сцена Армении 2018 года напоминала театр с тщательно продуманными ролями. За внешней стихийностью событий скрывалась цепочка манипуляций, где каждый шаг был выверен, а каждая фигура — на своём месте. В центре этой игры — Серж Саргсян, чьи действия до сих пор вызывают вопросы.

Третий президент представил события следующим образом: Карен Карапетян, обладая ресурсами и поддержкой, неожиданно отказался от борьбы за пост премьер‑министра. На первый взгляд — самоотвод. На деле — ход, расчистивший дорогу для Никола Пашиняна.

Однако за этой риторикой скрывается двойная игра. Саргсян изначально планировал выдвинуть свою кандидатуру, что и стало формальным поводом для массовых протестов. А словами «Никол был прав, а я — нет» фактически легитимизировал и зацементировал власть Пашиняна. Поностью и без остатка превратив свой высочайший антирейтинг в такой же высочайший рейтинг «революционного агента». Сегодня навязываемая версия отказа Карапетяна от премьерского кресла — идеальное оправдание, скрывающее роль Сержа Саргсяна в сценарии управляемого транзита власти.

Для более ясного понимания следует отметить, что Республиканская партия Армении, контролируемая Саргсяном, имела все инструменты для блокировки назначения Пашиняна: большинство в парламенте, право выдвигать альтернативных кандидатов, возможность затянуть процесс и т. д. Но партия сознательно сдала позиции. Почему? Ответ находим в заявлениях бывших соратников. Мигран Погосян, некогда близкий к Саргсяну, член Республиканской партии Армении, открыто заявил: ему лично было приказано проголосовать за Пашиняна. Это не случайность — это стратегия.

В контексте гипотетического выдвижения кандидатуры Карена Карапетяна стоит напомнить о заранее подготовленном страховочном инструменте — президенте Армене Саргсяне, которого, несмотря на его британское гражданство и в нарушение Конституции страны, «назначил» Серж Саргсян.

По Конституции президент обязан утвердить кандидатуру премьера, избранную парламентом. Представьте сценарий: парламентское большинство избирает Карапетяна. Но это не входит в сценарий управляемого транзита власти через «бархатную революцию». Что может предпринять президент? Он просто мог не утвердить Карена Карапетяна на должность премьер-министра, затянуть процесс, сослаться на необходимость «дополнительных консультаций» с фракциями и т. п. Именно такую роль — «страховочного механизма» — играл Армен Саркисян на посту президента. Его назначение в 2018 году не было случайным: за внешне нейтральной фигурой скрывалась функция контрольного клапана в системе власти. И здесь возникает вопрос: это Карен Карапетян отказался от власти или Серж Саргсян создал идеальные условия для его отказа? При этом сам же Саргсян вдобавок в те дни заявлял, что решил не передавать власть Карапетяну, поскольку у последнего нет опыта ведения переговоров по карабахской проблеме. Но в конечном итоге, уступил место переговорщика журналисту, который не имел вообще никакого государственного и дипломатического опыта и к тому же писал постоянно в своей газете пораженческие статьи. «Парадокс».

Назначение «козла отпущения», как политический приём: зачем нужен Карапетян?

Схема стара как мир: чтобы скрыть собственные просчёты, нужно назначить виноватого. Сегодня в этой роли — Карен Карапетян. Почему он? Ответ прост: его возможное возвращение в большую политику пугает нынешние элиты. Есть реальные опасения, что на парламентских выборах‑2026 он возглавит список новой политической силы, создаваемой при поддержке его однофамильца, сидящего в Армении в тюрьме российского миллиардера Самвела Карапетяна. Выбрав Карапетяна «козлом отпущения», тандем Саргсян - Пашинян решает сразу две задачи:

• снимает с себя ответственность за прошлые решения;
• заранее дискредитирует потенциального конкурента.

Классический приём. Беспроигрышный. И крайне опасный для политической культуры страны.

Таким образом, интервью Сержа Саргсяна в подкасте Imnemnimi — не откровенный разговор с аудиторией, а тщательно продуманный политический спектакль. Его ключевые цели:

• оправдать собственные решения, в том числе разрушительный по своим итогам транзит власти 2018 года;
• создать иллюзию противостояния с Николом Пашиняном, чтобы отвести подозрения в сговоре с ним;
• переложить ответственность на третьих лиц (в частности, на Карена Карапетяна);
• внести раскол в общественное мнение, в том числе через дискредитацию российско‑армянского военно‑технического сотрудничества.

Григорий Ерёмин